- Зачем о таком писать? Нагнетают негатив! - возмутилась одна моя знакомая.
- Я даже читать такое не могу. Или это больные фантазии, или сами люди с какого-то "дна", - сказала другая.
- У нас в Кыргызстане все по-другому. Конечно, есть кражи невест, есть больные, но того ужаса, о котором пишут украинки и россиянки, нет, - заявила третья.
Каждый останется при своем мнении, но я не боюсь сказать, что истории многих моих знакомых и подруг ничем не отличаются от тех, которые я успела прочитать за последнюю неделю в Сети. Другое дело, что одни женщины могут сказать вслух "меня изнасиловали" и указать пальцем на преступника, а другие десятилетиями скрывают свою боль, считая себя "грязными", "испорченными", "виноватыми".
В моем классе было всего семь девочек. Трех из них изнасиловали. Девочку из дома напротив похитили. Девочку из соседнего дома несколько раз спасла от изнасилования моя мама. В классе шестом после кружков в длинном темном коридоре мне преградили путь два одноклассника. Они не ходили на кружки и пришли специально за мной. Один подбежал сзади и схватил меня за руки, второй, вероятно, вспомнив какой-то взрослый фильм, нес грязную чушь. В момент шока, - а я была в шоке - горло буквально сжимается, и звать кого-то на помощь невозможно. Вспомнив страшные рассказы бабушки о "голодных" мужиках в военные годы (все десять томов ее историй пронеслись в памяти молниеносно), я поняла, что либо сейчас убью этих засранцев-отличников, либо навсегда буду "испорченной". Я впивалась в них зубами и ногтями, пинала их между ног и была уверена, что выбила одному глаз. Я была маленьким бешеным хомячком, готовым драться до последнего вздоха. Я согласна была умереть. Возможно, будь мальчишек больше или будь они умнее, все сложилось бы иначе.
Однажды я не дала списать контрольную главному хулигану класса. Он ушел с уроков раньше, а когда я подошла к воротам своего дома, ноги мои подкосились, потому что на них было вырезано ножом короткое и емкое "б...ь". Многие сейчас могут спросить: "Какое отношение это имеет к теме насилия?". Я отвечу: вначале было слово. Слово! Быть может, в городе оно и утратило свое первостепенное значение, но я росла в деревне. Там, если тебя назвали б..., а ты не сопротивляешься - значит, б... и есть. Я не буду сейчас описывать кровавые подробности этой истории. Скажу одно: мой обидчик и его мама плакали, и половина улицы помогала им нождачкой зачищать слово на заборе. К приходу моей мамы с работы ворота были чистыми.
Лет в пятнадцать на дискотеке меня шлепнул здоровяк. Я, маленькая психопатка в ультракороткой юбке, хлестала его по щекам, кричала и плакала, потому что если по-другому - значит, шлюха. Музыку выключили, здоровяк пообещал мне много секса, но получил по зубам от знакомых моих знакомых и на следующий день приперся в школу извиняться.
Перечитываю этот текст и вижу, что вы можете неправильно меня понять. Мол, решила тут повыпендриваться... Такая вся в белом и на коне. Нет, это все - не про меня. Это про войну. Самую страшную и беспощадную войну, участие в которой никому не приносит ни победы, ни удовольствия.
Я могу рассказать еще сотню историй. И про директоров телеканалов, которые воспринимали нас, студенток журфака, исключительно как "мясо", и про депутатов, которые "за информацию" звали прокатиться то на кораблике, то на вертолете, и про коллег в брюках, которые читали по телефону стихи, а потом рассказывали всем какие-то чудовищно грязные небылицы.
Вечно эти сальные глаза, беспокойные руки...
Беда обходила меня стороной по одной единственной причине - мне везло. Больше никаких причин нет.
В нашем обществе от сексуального насилия, харассмента не защищена ни одна женщина, ни одна девочка. Об этом нужно говорить. Со своими детьми - мальчиками и девочками, с близкими.
Если вы считаете, что длина юбки или поведение женщины дают кому-то право на ее тело, пожалуйста, удалитесь.
Источник: sputnik.kg
